История о Лоцмане

Человек толкал камень в гору. Когда он достигал вершины, камень скатывался вниз к подножию, и тогда мужчина начинал все сначала. Люди из соседней деревни обратили на это внимание. «Наказание», — сказали они. Люди ни разу не присоединились к человеку и не пытались помочь, потому что боялись того, кто наслал эту кару. Он толкал. Они наблюдали.

Прошли годы, новое поколение людей заметило, что человек и его камень погружаются в толщу горы, подобно тому, как солнце и луна заходят за горизонт. Они могли видеть только часть горы и часть человека, когда он толкал камень на вершину.

Одна девочка сгорала от любопытства. И вот, однажды, она поднялась на гору. Когда она приблизилась, то с удивлением заметила, что камень испещрен именами, датами и названиями мест.

— Что означают все эти слова? — спросила девочка.

— Это все страдания мира, — ответил ей человек. — Я поднимаю их на гору снова и снова.

— Ты хочешь разгладить ими гору, — девочка заметила, что камень оставляет глубокий след, когда катится.

— Я делаю кое-что другое, — сказал человек. — И когда закончу, ты займешь мое место.

Девочка не испугалась. — Что же ты делаешь?

— Реку, — ответил человек.

Девочка спустилась с горы, пытаясь разгадать, как кто-то может сделать реку. Но вскоре, когда пришли дожди и поток наполнил длинный желоб, омывая человека, девочка поняла, что он был прав. И тогда она заняла его место, толкая камень и поднимая в гору грехи мира.

Вот откуда появился Лоцман.

Это тот самый человек, который толкал камень и потом исчез, унесенный потоком воды. Та, которая пересекла реку и глядела в небо, была женщиной. Лоцман это и старик и юноша, с глазами любого цвета и волосами любого оттенка; он живет в пустынях, на островах, в лесах, горах и на равнинах.

Лоцман возглавляет Восстание — мятеж против Общества — и он никогда не умирает. Когда время предыдущего Лоцмана истекает, к руководству приступает следующий.

И это происходит снова и снова, бесконечно, как движение того камня.

Минуя карты Общества края, живет тот Лоцман, движется всегда.

Часть первая: Лоцман

Глава 1. Ксандер

Каждое утро солнце окрашивает землю в красный цвет, и я думаю: Может быть, сегодня именно тот день, когда все изменится. Может быть, сегодня падет Общество. А потом снова приходит ночь, и мы снова ждем. Но зато теперь я знаю, что Лоцман — реально существует.

На закате к двери небольшого дома подходят три чиновника. Этот дом похож на все остальные строения на улице: по две ставни на каждом из трех окон фасада, пять ступенек, ведущие к двери, и одинокий остроконечный куст, посаженный по правую сторону от подъездной дорожки.

Самый старший из чиновников, седовласый мужчина, поднимает кулак, чтобы постучать в дверь.

Раз. Два. Три.

Чиновники стоят достаточно близко к стеклу, и я могу разглядеть отличительный знак круглой формы, пришитый к карману униформы самого молодого из этой троицы. Этот кружок ярко-красного цвета вызывает во мне ассоциации с каплей крови.

Я улыбаюсь, и он тоже улыбается. Потому что этот чиновник — я.

В прошлые времена, церемония Посвящения в чиновники была большим событием в Сити-Холл. Общество проводило официальный ужин, и можно было привести родителей и свою пару. Но сейчас церемония Посвящения в чиновники не является одной из трех больших церемоний — Приветственный день, банкет Обручения и Прощальная церемония — и поэтому уже не играет такой большой роли. Общество начало свою деятельность с того, что сглаживало острые углы, — оно проявило некоторую лояльность к чиновникам, позволив им на время церемонии оставить свои отличительные знаки и украшения.

Я стоял там с четырьмя другими, и все мы были в новой белой униформе. Главный чиновник прикрепил к моему карману знак отличия: красный кружок с символом Департамента здоровья. А затем, под эхо наших голосов под куполом практически пустого Холла, мы вступили в ряды Общества и поклялись ревностно выполнять предписанные правила. Вот, в принципе, и все. Меня совсем не волновало то, что эта церемония не была чем-то особенным. Потому что, в действительности, я никакой не чиновник. В смысле, чиновник, но по-настоящему я приверженец Восстания.

Девушка, одетая в фиолетовое платье, спешит по тротуару позади нас. Я вижу ее отражение в окне. Она опустила голову, надеясь, что мы не заметим ее. Ее родители следуют за ней, все они направляются к ближайшей остановке поезда. Сегодня пятнадцатое, следовательно, вечером будет банкет Обручения. Не прошло еще года с тех пор, как я поднимался по ступеням Сити-Холла с Кассией. Теперь мы оба далеко от Ории.

Дверь открывает женщина. На руках она держит младенца, и мы здесь затем, чтобы дать ему имя.

— Пожалуйста, входите, — произносит она. — Мы ждали вас.

Она выглядит утомленной, даже в тот день, когда просто обязана быть счастливой. В Обществе не особо говорят об этом, но в Приграничных провинциях жизнь тяжела. Создается ощущение, что ресурсы активно расходуются в Центре, и провинциям достаются лишь объедки. Здесь, в Камасе, все выглядит убогим и истощенным.

После того, как дверь за нами закрывается, мать протягивает ребенка, чтобы мы взглянули на него.

— Сегодня ему исполнилась неделя, — произносит она, хотя нам уже известно об этом — именно поэтому мы и пришли к ней.

Празднование Дня приветствия начинается как раз через неделю после рождения ребенка.

Глаза младенца закрыты, но мы уже знаем, исходя из данных, что их цвет темно-синий, а цвет волос — каштановый. Также нам известно, что он родился в срок, и что под туго свернутым одеяльцем у него по десять пальцев на руках и ногах. И что образцы тканей, взятые у него и исследованные в медицинском центре, находятся в превосходном состоянии.

— Вы готовы начать церемонию? — спрашивает чиновник Брюер. Он среди нас главный, поскольку является старшим чиновником в Комитете. Его голос четко балансирует на грани благосклонности и властности. Брюер проделывал подобную процедуру уже сотни раз. Раньше я задавался вопросом, не может ли этот чиновник быть Лоцманом? Со стороны он определенно похож. Он так же очень организован и рационален.

Но, на самом деле, Лоцманом может быть кто угодно.

Родители кивают.

— Согласно нашим данным, отсутствует старший брат, — командным голосом произносит чиновница Лей, а затем уже мягче. — Желаете ли вы, чтобы он присутствовал на церемонии?

— Он устал после обеда, — извиняющимся тоном отвечает мать. — Его глаза почти закрывались, поэтому я отпустила его спать пораньше.

— Конечно, все хорошо, — соглашается чиновница Лей. Как только ребенку исполняется два года — а в идеале, если он будет средним по возрасту между братьями и сестрами, — он не обязан присутствовать на мероприятиях. В любом случае, подобные события ему вряд ли будет интересно запоминать.

— Какое имя вы выбрали? — чиновник Брюер придвигается ближе к порту, стоящему в прихожей.

— Ори, — отвечает мать.

Чиновник Брюер вбивает имя в порт, и мать поудобнее перехватывает ребенка.

— Ори, — повторяет Брюер. — А его второе имя?

— Бертон, — говорит отец. — Это родовое имя.

Чиновница Лей улыбается. — Очень мило звучит.

— Подойдите и взгляните, как оно пишется, — приглашает Брюер. Родители склоняются над портом, чтобы увидеть имя малыша: ОРИ БЕРТОН ФАРНСВОРТ. Под буквами написан штрих-код, который Общество присвоило ребенку. Если он будет стремиться прожить идеальную жизнь, то Общество использует тот же самый штрих-код, чтобы отметить сохраненные образцы тканей на его Прощальном банкете.

Но Общество не просуществует столь долгое время.

— Я представлю его сейчас, — говорит чиновник Брюер, — если только вы не желаете внести какие-то изменения или исправления.